в общем-то, я никогда не хотела стать таким человеком, каким я стала. в мире нет ни одного человека, наверное, который хотел бы стать унылым говном без цели и без смысла. и, кажется, я не всегда была такой. до пубертата у меня уж точно были друзья - какие-никакие. да и после, вроде бы, тоже. и цели у меня тоже были, года полтора назад.
я не стала жирным куском одного большого ничего в какой-то миг. мне кажется, моя самооценка и энергоресурсы долго шли к этому состоянию нуля. но именно в определенный момент ты начинаешь понимать, кем ты стал сейчас, а в какой-то другой момент ты наконец осознаешь это достаточно четко. я не думаю, что так уж сильно изменилась лет, может, с пятнадцати. но в пятнадцать я думала, что, ну, я не слишком симпатичная, но и не уродина же, да еще и охрененно богатый внутренний мир. к шестнадцати, может, я призналась себе, что все-таки я совершенно не симпатичная, но у меня по-прежнему оставался внутренний мир. потом до меня начала доходить суровая правда жизни: всем совершенно плевать на то, что у тебя там внутри. но самое последнее, самое решающее, самое ужасное я поняла только недавно: у меня нет никакого внутреннего мира. ничего во мне нет. совершенная пустота. ничего интересного: я смотрю много фильмов, но у меня нет любимых режиссеров или актеров. иногда я много читаю, но у меня нет ни одного действительно любимого автора. или произведения. или чего-нибудь. я поглощаю практически любые жанры, за парой исключений, любые формы и размеры. но не об этом.
действительно я осознала это только тогда, когда вернулась домой после этих праздников. я распиналась о своей неудачной личной жизни, кажется, и Гороныч сказал, что знает, почему у меня никого нет, но он не скажет, потому что я обижусь. я просто спросила: это потому, что я страшная унылая? и он сказал, что да. и я не обиделась, я часто думала об этом, но только именно в тот один миг я действительно поняла, что это значит. что-то вроде прозрения. черт, никто никогда мне этого не говорил, и мне оставалось только переливать из пустого в порожнее где-то в своих мыслях, и вот Горыныч сказал и я все поняла. то, что я сама себе думала, было чем-то вроде забытого слова, вертящегося на языке, которое есть где-то там, но вот я наконец его вспомнила. это было просто ошеломительно, кажется, я заплакала, не уверена, но точно помню, что это было ужасно.
и, собственно, я никогда не шла к тому, чтобы оказаться той неудачницей, которой я сейчас являюсь. когда до меня начало доходить, года полтора-два назад, я честно боролась. и чем больше я пыталась все исправить, тем хуже становилось. хотя бы потому, что мне просто не давали бороться.
в один прекрасный момент мне сказали: ладно, это твоя жизнь, едь к кому хочешь, делай, что хочешь. и тут я поняла, что мне не к кому ехать. что мне уже совершенно ничего не хочется. что всё, совершенно всё просрано. я знала, что если не уеду к ней сейчас, то не уеду к ней никогда, я знала еще в 16 лет, но вот мне 18, вместо учебы у меня полнейший пиздец, а мама говорит, что я могу делать, что хочу, но мне больше нечего делать, у меня нет друзей, у меня нет любви, у меня нет совершенно ничего, потому что я должна была что-то сделать те два сраных года назад, хоть что-нибудь, но нет, я не смогла убедить родителей, что это необходимо, черт, я не просто этого хочу, мне это не-об-хо-ди-мо.
и теперь я стала тем, кем никогда не хотела становиться. одним жирным, уродливым, скучным, занудным, убогим, жалким и унылым Ничем.
я не стала жирным куском одного большого ничего в какой-то миг. мне кажется, моя самооценка и энергоресурсы долго шли к этому состоянию нуля. но именно в определенный момент ты начинаешь понимать, кем ты стал сейчас, а в какой-то другой момент ты наконец осознаешь это достаточно четко. я не думаю, что так уж сильно изменилась лет, может, с пятнадцати. но в пятнадцать я думала, что, ну, я не слишком симпатичная, но и не уродина же, да еще и охрененно богатый внутренний мир. к шестнадцати, может, я призналась себе, что все-таки я совершенно не симпатичная, но у меня по-прежнему оставался внутренний мир. потом до меня начала доходить суровая правда жизни: всем совершенно плевать на то, что у тебя там внутри. но самое последнее, самое решающее, самое ужасное я поняла только недавно: у меня нет никакого внутреннего мира. ничего во мне нет. совершенная пустота. ничего интересного: я смотрю много фильмов, но у меня нет любимых режиссеров или актеров. иногда я много читаю, но у меня нет ни одного действительно любимого автора. или произведения. или чего-нибудь. я поглощаю практически любые жанры, за парой исключений, любые формы и размеры. но не об этом.
действительно я осознала это только тогда, когда вернулась домой после этих праздников. я распиналась о своей неудачной личной жизни, кажется, и Гороныч сказал, что знает, почему у меня никого нет, но он не скажет, потому что я обижусь. я просто спросила: это потому, что я страшная унылая? и он сказал, что да. и я не обиделась, я часто думала об этом, но только именно в тот один миг я действительно поняла, что это значит. что-то вроде прозрения. черт, никто никогда мне этого не говорил, и мне оставалось только переливать из пустого в порожнее где-то в своих мыслях, и вот Горыныч сказал и я все поняла. то, что я сама себе думала, было чем-то вроде забытого слова, вертящегося на языке, которое есть где-то там, но вот я наконец его вспомнила. это было просто ошеломительно, кажется, я заплакала, не уверена, но точно помню, что это было ужасно.
и, собственно, я никогда не шла к тому, чтобы оказаться той неудачницей, которой я сейчас являюсь. когда до меня начало доходить, года полтора-два назад, я честно боролась. и чем больше я пыталась все исправить, тем хуже становилось. хотя бы потому, что мне просто не давали бороться.
в один прекрасный момент мне сказали: ладно, это твоя жизнь, едь к кому хочешь, делай, что хочешь. и тут я поняла, что мне не к кому ехать. что мне уже совершенно ничего не хочется. что всё, совершенно всё просрано. я знала, что если не уеду к ней сейчас, то не уеду к ней никогда, я знала еще в 16 лет, но вот мне 18, вместо учебы у меня полнейший пиздец, а мама говорит, что я могу делать, что хочу, но мне больше нечего делать, у меня нет друзей, у меня нет любви, у меня нет совершенно ничего, потому что я должна была что-то сделать те два сраных года назад, хоть что-нибудь, но нет, я не смогла убедить родителей, что это необходимо, черт, я не просто этого хочу, мне это не-об-хо-ди-мо.
и теперь я стала тем, кем никогда не хотела становиться. одним жирным, уродливым, скучным, занудным, убогим, жалким и унылым Ничем.