@темы: =

---

и вот как-то так получается, что нравятся мне два няшика. но, разумеется, есть одно "но". один - придурок. ну вот, придурок и все тут. подкаты какие-то идиотские, от которых хочется его уебать и больше никогда не связываться. да и не то это. мне бы чего нибудь мимими уруру, а это какой-то пиздец. а второй занят другим придурком. так и живем.

@темы: -

---

книги

прочитала вчера "Цветы для Элджернона". ну вот, вчера начала и вчера закончила, и это с моей-то скоростью чтения. никак не могу запомнить как пишется Элджернон. хотелось бы что-нибудь написать об этой книге, но я просто читала и читала весь день, забила на комп и инетик, читала до ночи, а потом дочитала и плакала. может, позже.
решила запилить альбом вк с прочитаными книгами.
начала читать "Черный обелиск", но он дома не идет, хотя на парах хорошо.
за последние пару месяцев прочла едва ли не больше книг, чем за прошлый год. ну, не книжный он был.

@темы: =

---

еще о грустном

как-то херово месяц начинается. Федю, наверное, будут отчислять. или на заочку он уйдет, тоже не радует. хотя мы с ним и не общаемся в последнее время, а все ж последняя радость уйдет. тешу себя надеждами, что еще месяц - и все, можно что-то думать и решать. хотя сейчас перспектива заочки уже не кажется такой радужной, по крайней мере в этом году. надо, наверное, доучиться семестр, а потом уже или на заочное или забирать документы, возвращаться в пед - только уже на дошкольное, или идти работать. не знаю, не решила.
ночью написал няш, чего хотел - не знаю, но похоже, что сказать "ты ничтножество". поплакала, стало полегче. и сегодня вообще полегче, хотя хочется спать - уснула в 3 часа.
сейчас вышла покурить, а там тетя Наташа. я сигарету затушила об стену, положила в карман и сделала вид, что газету вытаскивала. почти половина осталась. может, оно и к лучшему, если не считать сигареты в кармане и того, что хер ее смоешь по-человечески.

@темы: -

---

о грустном

создала я себе фейк-аккаунт в асечке. теперь у меня есть еще один акк, на который никто не пишет. только я там яойный кун '98 года рождения. няшно, чо. но не об этом.
дело было ночью. создала, значит, куна и полезла в поиск по слову "яой". а там 18 из 20 акков - ролевые. совсем, блять, ролевые. как на форумах. ну такие. с пафосом. с описанием. и с пометками типа "только ролевое общение", "только ролевой аккаунт", "первым сообщением начинаете игру", "никакого реала" и всякое такое. взгрустнула.
вспомнила года, наверное 2007-2010. за асечку в целом не хочу говорить, там всякого хватало. возьму чатики. сидели мы там, значит, в первой комнате, общались. а первая комната в анимешных чатах обычно яойная. и компания там собиралась соответствующая: яойщики, пара девчонок, которые не играли, пара парней, которые натуралы и им нравится вся эта движуха (самая адекватная комната, кстати. самая грамотная), пара человек, которые ловят лулзы, хейтеры захаживали и мы с них ловили лулзы. все как у людей. спамеры, конечно.
всем было весело, все общались между собой. особенно, конечно, "яойщики". болтали, дружили, виртовали, добавляли друг друга в аську, виртовали, становились парой, влюблялись, занимались гомосексом, жаловались друг другу на жизнь, утешали, "дружили семьями", ссорились, мирились, изменяли друг другу, флиртовали, а между тем обсуждали каблуки, макияж и месячные, расставались, ненавидели друг друга, строили планы, и верили во все, что пишут, и я верила, и любили мы друг друга по-настоящему, и ревновали по-настоящему, и дружили мы тоже по-настоящему, и успокаивали друг друга, и писали "но он же тебя любит", "ну один раз, ну прости его, я с ним поговорю". все знали, кто парень, кто девушка на самом деле, все знали, что мы ближе к юри, чем к яою, но мы верили в то, что писали.
заходили к нам, конечно, и ролевики, играли свою ролевку - что-то среднее между упрощенной и книжной, были всякие 300-летние вампиры, послушные дворецкие, типанеки и типашлюхи, все их непонимали, все их стебали, все над ними ржали и ловили лулзы, а они играли свои ролевки между собой, но тоже, кажется, верили. и страдали, когда их бросал "хозяин". и находили нового, и любили его, и потом опять страдали.
а сейчас, как Ваня сказала, без души.

@темы: -, Иван

---

Няшик написал. Нес какую-то хуету, полнейшую. Потом послал меня нахуй. Че хотел? Зачем писал?..

@темы: =

---

у меня все не хватает временимозговсилэнергиижелания, чтоб описать состояние, в котором я прибываю уже пару недель.
я скатываюсь куда-то в депру. или не в депру, просто мне очень, очень грустно, мне охуенно грустно, и я не могу это перебороть. меня терзает эта тоска, меня бесит эта бессмысленность, меня пугает эта безнадежность. куда бы я не шла, что бы я не делала, я все думаю: зачем? особенно на учебе. зачем я прихожу туда, зачем я просыпаюсь утром, если я просто сижу и от двух до шести часов читаю книгу. потом еду домой и смотрю мультики. сейчас снова читаю, хотя и не хочется курить эту муть. еще я много раздражаюсь. очень и очень много. реакция на любой внешний раздражитель - тонны ненависти, немотивированная агрессия. я хочу кричать и плакать, но у меня нет ни единого повода. так что. живем.

@темы: =

---

мама хрен знает сколько ебет мне мозги. А ты Наталье Борисовне позвонила? Вика ходит на фитнес, там есть группа "Здоровая спина", может, сходишь? Хочешь, давай вместе сходим. Сходи к тете Свете. Чего ты такая грустная? Что-то случилось?
ничего, блять, не случилось. я читаю. читаю эту ебаную книгу про ебаного американского психопата, отъебись от меня. я не хочу никому звонить и никуда ходить. я не знаю, где живет твоя хренова тетя Света, и я не хочу никакой массаж, потому что после него охуенно больно, блять. я хочу куда-нибудь уехать, на неделю или две, я не могу больше вас всех видеть, как же вы меня заебали, блять, заебали, не хочу вас больше видеть, я так больше не могу.

@темы: моя семья, -, ==

---

я не то, чтобы принимаю близко к сердцу все, что читаю, но оно проходит через меня. я слишком сочувствую героям, они для меня оживают. я начинаю думать фразами из книги, подгоняю свое мировоззрение под реальность прочитанного.
в чем суть? вчера я дочитала "Правила секса". у меня получились два интересных диалога, ярко характеризующих сие, с Ваней и с Юлей:
1) - Начинается ничем и кончается ничем. Но грустно.
- Прикольно. Грустное ничто.
2) - Через пять минут сидишь и думаешь: кто все эти люди? они вообще реальны или плод моего воображения?
- Меня так от Эллиса прет.
-
- Серьезно. Почитай.
- Почитать?
- Брет Истон Эллис. Писатель.
- Аа. А я его уже пить собралась.
книга написана в стиле американских 60-х-80-х. в таком стиле пьяного и кокаинового угара. я вообще люблю книги про кокаинщиков, в них какая-то своеобразная атмосфера, очень тяжелая, но прикольная.
о чем книга? тут вообще много тем. разумеется, о кокаинщиках. о детях богатых родителей, которые ненавидят родителей, братьев и сестер, ненавидят окружающих их людей, ненавидят себя. о любви, о людях, которые принимают за любовь все, что угодно, которые искренне верят, что любят, а потом ненавидят своих бывших, искренне верят в эту свою любовь, искренне страдают пару недель а потом с той же наивной искренностью любят кого-то красивее. о дружбе, которая не дружба. о жизни, которая не жизнь. немного травки, много пива, много секса, средне кокаина. вообще мне нравится оригинальное название (The rules of attraction), оно честнее.
в общем. я сразу же начала Американского психопата, но Правила еще со мной. короткие ничего не значащие фразы, ложные чувства, много ненависти, печаль, бесконечная подавленность. я думаю этими тупыми фразами, рассказываю никому, что меня бесит, что мне нравится, что вообще происходит вокруг. пока что не разговариваю с собой, что радует. и я постоянно думаю-думаю-думаю, просто не могу не думать, не могу не мыслить, только когда читаю.

@темы: =

---

в общем, я придумала, как отмечу свой д/р.
в субботу зайду в кафе и пожру. роллов там, пиццу - не важно. потом куплю вина, или пива, или вермута, или там ликера. пачку курева. шоколадный ричмонд. сниму номер в гостинице. там должен быть телек, да? в общем, запру дверь и буду до понедельника валяться в кровати, пить вино (или пиво, или...), курить и смотреть телек. отключу телефон, пошлю всех нахуй, а потом напишу заявление на заочку. и будет заебись. или даже на отчисление. а когда заберу документы (хотя аттестат по-прежнему у меня), скажу им: ну идите нахуй, тупые бляди, я вас ненавижу, я всегда вас ненавидела, суки!
или возьму деньги, куплю билет на поезд, оставлю записку, никому ничего не скажу, поеду к няшу и выебу его. а потом буду думать, что делать дальше.

@темы: =

---

собственно, мне некуда скидывать агрессию. некуда. она копится, копится, а потом я кричу и плачу, и устраиваю истерики, и желаю всем смерти, и шлю всяких ебанутых нахуй, а мне все равно не легче. и с Н.Б. не легче. я все собираюсь ей позвонить, но я уже пару недель даже не смотрела на рисунки, а их надо еще дорисовывать. я не хочу тут больше. бесят. все бесят. не могу сидеть в техе больше двух пар, не хочу вообще туда ходить, как же они заебали. не могу сидеть дома, потому что эти суки постоянно срутся, постоянно чем-то недовольны, как же они заебали, блять, как же они заебали!!!

@темы: моя семья, -

---

СУКИ БЛЯТЬ ЕБАНУТЫЕ

@темы: ><

---

коротко о главном

надоели симс.
надоела учеба.

@темы: =

---

коротко о главном

целыми днями задрачиваюсь в Симс 2. буквально.
учеба заебала. совсем.
надо будет на майских и правда к Ване съездить.
надопохудетьнадопохудетьнадопохудетьнадопохудетьнадопохудетьнадопохудеть...
отец то ли пытается меня пообщать, то ли дебил.
надо бы сходить к Наталье Борисовне, но я даже не знаю, что ей сказать.
няша обещала летом приехать. если бы это было правдой, я б ее выебла. но, увы, все обещают, а никто не едет. с чего б ей становиться исключением?

@темы: =

---

на самом деле, сейчас я первый раз подумала: а может, я правда не такая бездарная? может, я не настолько тупая, как мне кажется? может, во мне спит гений?
и правда, мне кажется, что где-то внутри умирает талант. я бы смогла, я бы добилась того, чего захотела. чего бы по-настоящему захотела. другое дело, что я не хочу.

@темы: =

---

Пол Грэм, "Отчего нерды непопулярны?"

B неполной средней школе мы с моим корешем Ричем составили карту популярности мест в школьной столовой. Это очень просто: дети, как правило, питаются в обществе тех, кто примерно столь же популярен. Мы всех расписали по группам от А до Д. Вокруг стола А толпились футболисты, чирлидерши и прочие подобные. За столом Д сидели ребята с легкими признаками синдрома Дауна - в те времена мы таких звали тормозами.
А мы сидели за столом Г - предельное падение без явных физических недостатков.
И мы поместили себя за стол Г не из какой-то супер-искренности. Иначе вышло бы вранье. В школе все досконально знали, кто насколько популярен, включая нас.
В средней школе мои акции постепенно росли. Началось половое созревание; я неплохо играл в футбол; я открыл скандальную подпольную газету. К выпускному классу я уже был вполне себе ничего; со мной даже встречалась одна признанная красавица класса. Так что плюсы популярности я тоже на себе испытал.
Я знаю кучу людей, которые в школе были нердами, и все говорят одно: имеется прямо пропорциональная зависимость между умом и нердством, и еще более жесткая обратно пропорциональная - между нердством и популярностью. Судя по всему, чем ты умнее, тем непопулярнее.
Почему? Сегодняшнему школьнику вопрос покажется дурацким. Факт настолько самоочевиден, что странно вообразить другое. Однако другое бывает. В начальной школе наличие мозгов не превращает тебя в изгоя. Да и в реальном мире мозги не вредят. И, насколько я знаю, в большинстве стран проблема так остро не стоит.
Но в типичной американской средней школе мозги с немалой вероятностью усложняют жизнь. Почему?
Ключ к загадке - в чуть-чуть иной формулировке. Почему умные дети не добиваются популярности? Если они такие умные, отчего не понимают, что популярность полезна? И отчего не обойдут систему так же, как на экзамене?
Есть такая версия: умные дети непопулярны, поскольку остальные завидуют их уму.
Как умный ребенок ни старайся, популярным ему не стать. Ах, если бы. Значит, мои одноклассники в неполной средней свою зависть ко мне весьма успешно скрывали. В любом случае, если ум - повод для зависти, расклад изменили бы девчонки. Девчонкам нравятся парни, вызывающие зависть других парней.
Там, где я учился, ум просто особо не котировался. Он не вызывал у детей восторга или презрения. При прочих равных, дети предпочитали быть умными, а не тупыми, однако интеллект значил гораздо меньше, чем, скажем, внешность, харизма или спортивность.
Но если интеллект сам по себе не влияет на популярность, почему же умные дети вечно непопулярны? Я так думаю - потому что они сами не слишком жаждут популярности.
Скажи мне об этом в школе - я бы рассмеялся в лицо. От школьной непопулярности дети несчастны - порой настолько, что до суицида доходит. Скажи умирающему от жажды в пустыне, что он не хочет стакан воды, ага. Разумеется, я хотел быть популярным.
Но на самом деле - не хотел. Не до такой степени. Я больше хотел другого: быть умным. Не просто хорошо учиться (хотя и это неплохо), но создавать восхитительные ракеты, хорошо писать, научиться программировать. В общем, делать всякие замечательные вещи.
Тогда я не разделял свои желания и не пытался их взвешивать. Иначе сразу бы понял, что быть умным - важнее. Дай мне шанс стать самым популярным учеником в школе, но со средними умственными способностями (ну, поиздевайтесь надо мной), - я бы отказался.
И почти любой нерд тоже - как бы ни страдал он от непопулярности. Нерду мысль о средненьком интеллекте невыносима. Но большинство детей пошли бы на сделку. Для половины из них она стала бы ступенькой наверх. Даже для тех, кто в списке умных отстает от нерда на восемьдесят позиций (видимо, тогда все считали, что интеллект - скалярная величина). Кто не согласится съехать еще на тридцать позиций в обмен на всеобщую любовь и обожание?
Я думаю, в этом и коренится проблема. Нерды - слуги двух господ. Разумеется, они хотят популярности, но быть умными они хотят больше. А популярности нельзя добиться между делом - во всяком случае, в условиях бешеной конкуренции американских средних школ.
Альберти, вряд ли типичный человек Возрождения, пишет, что "успех в любом искусстве, даже второстепенном, требует абсолютного погружения". Американские школьники трудятся над собственной популярностью, как никто ни над чем в мире.
По сравнению с ними подводный спецназ и ординаторы-нейрохирурги - просто сачки.
У них порой случается отпуск; у некоторых даже хобби есть. Американский же подросток добивается популярности ежечасно (с перерывом на сон), 365 дней в году.
Я не утверждаю, что он занимается этим сознательно. Некоторые из них - подлинные Макиавелли, но я о другом: подросток всегда на вахте конформизма.
К примеру, он много внимания уделяет одежде. Он не нарочно одевается так, чтобы стать популярным. Он одевается так, чтобы хорошо выглядеть. Перед кем? Перед другими детьми. Мнение других формирует его понятия о том, что правильно. Это касается не только одежды, но практически всего на свете, включая походку. И любой "правильный" поступок, осознанный или нет, - тоже попытка стать более популярным.
Нерды этого не сознают. Не сознают, что над популярностью надо работать. Вообще люди за пределами любой придирчивой среды не сознают, насколько успех зависит от непрерывного (пусть зачастую неосознанного) напряжения. К примеру, большинство людей явно думают, что умение рисовать - врожденное качество, как высокий рост. Но на самом деле те, кто "умеет рисовать", рисуют часами; потому у них и получается. С популярностью та же петрушка: она - не врожденное свойство, она - цель, которой добиваются.
Нерды непопулярны в основном потому, что им и так есть чем заняться. Их внимание поглощают книги или природа, а не мода с тусовками. Нерд - словно человек, который играет в футбол со стаканом воды на голове. Остальные игроки заняты игрой и разбивают такого эквилибриста наголову, да еще удивляются, отчего же он так неуклюж.
Переживай нерды из-за популярности не меньше остальных, добиться ее им оказалось бы сложнее. Популярные дети учатся быть популярными, жаждать популярности, как нерды учатся быть умными и жаждать быть умными: у родителей.
Нердов учат искать верные ответы; популярных детей учат быть милыми.
До сих пор я передергивал отношение ума к нердству - так, будто они взаимозаменяемы. Но в действительности они таковы лишь в определенном контексте. Нерд - недостаточно адаптированный к социуму человек. Но эта "недостаточность" зависит от окружения. В обычной американской школе стандарты крутости так высоки (во всяком случае, так конкретны), что выглядишь неловким и без особой неловкости.
Немногие умные дети в состоянии уделять популярности необходимое внимание. Если они не красавцы, не природные атлеты и не родственники популярных детей, скорее всего, они станут нердами. Вот поэтому жизнь умных людей кошмарнее всего примерно между одиннадцатью и семнадцатью годами. В этот период жизнь строится на популярности больше, чем до или после.
Ранее в жизни детей доминируют родители, а не другие дети. Детям небезразлично, что о них думают товарищи в начальной школе, но начальная школа - не весь мир.
А вот средняя превращается во вселенную.
Примерно к одиннадцати годам семья представляется детям ежедневной рутиной. В детской среде формируется новый мир; статус в этом мире важен, статус в семье - нет. Прямо скажем, домашние неприятности порой выигрывают подростку дополнительные очки в том мире, который подростку важен.
Но мир, созданный детьми, поначалу очень жесток. Если оставить одиннадцатилетних без присмотра, получится сплошной "Повелитель мух". Мы читали эту книгу в школе - в США ее многие в школе читают. Видимо, не случайно.
Видимо, что нам хотели показать, какие мы дикари, какой дурацкий и жестокий мир мы себе создаем. Для меня это было слишком сложно. Книжка мне показалась правдоподобной, но подтекста я не уловил. Лучше бы прямо сказали: вы дикари, и мир у вас - дурацкий.
Нерды легче мирились бы с непопулярностью, если бы их просто игнорировали. Увы: непопулярность в школе означает активную травлю.
Почему? Опять же, сегодняшнему школьнику вопрос покажется странным. А как иначе? Но иначе - бывает. Взрослые нердов, как правило, не третируют. Почему это делают подростки?
Отчасти - потому что подростки наполовину дети, а многие дети по природе своей жестоки. Для некоторых издевательства над нердами - все равно что паукам ноги отрывать. Пока не развита совесть, пытки занимательны.
Кроме того, дети мучают нерда, чтобы чувствовать себя лучше. Плывя в воде, поднимаешься, от воды отталкиваясь. В любой социальной иерархии люди, не чувствующие себя уверенно, подчеркивают собственный статус жестокостью по отношению к тем, кто вроде бы стоит еще ниже. Я читал, что как раз по этой причине малоимущие белые американцы наиболее враждебны к черным.
Но, по-моему, нердов травят в основном потому, что травля - элемент механизма популярности. Популярность лишь отчасти строится на личной привлекательности.
Гораздо важнее альянсы. Чтобы стать популярнее, нужно делать нечто приближающее тебя к другим популярным. И ничто так не объединяет, как общий враг.
Так делает политик, желающий отвлечь избирателей от упадка в стране: если реального врага нет, его можно придумать. Выделяя и третируя нерда, дети объединяются: нападая на чужака, они превращаются в "своих". Поэтому хуже всего, когда травит группа. Любого нерда спросите: группа детей издевается гораздо ужаснее, чем какой угодно садист-одиночка.
Может, нердов этого утешит: лично к ним это не имеет отношения. Группа детей, которая объединяется и тебя травит, действует точно так же, как группа взрослых, которая объединяется и идет на охоту. Вообще-то они тебя не ненавидят. Им просто нужно кого-то травить.
Нерды - в самом низу иерархии, и потому они - легкая добыча для всей школы.
Если я правильно помню, самые популярные дети над нердами не издеваются: им не нужно до такого опускаться. В основном пристают дети из промежуточных слоев - нервный средний класс.
Весь ужас в том, что их толпа. Распределение популярности - не пирамида, книзу фигура сужается, как груша: наименее популярная группа довольно мала. (По-моему, у нас с Ричем на карте столовой был только один стол Г.) Народу, желающего травить нердов, гораздо больше, чем самих нердов.
Подросток зарабатывает очки, отдаляясь от непопулярных детей, и теряет очки, к ним приближаясь. Одна моя знакомая рассказывала, что в школе ей нравились нерды, но она боялась, что девчонки ее засмеют, если увидят, как она с нердами общается. Непопулярность заразна; добрые дети, не желающие травить нерда, все равно отторгают его в рамках самообороны.
Неудивительно, что умные дети в средней школе, как правило, несчастны. Их интересы не позволяют тратить время на популярность, а поскольку популярность напоминает игру "выиграй, или проиграешь", умный ребенок становится общешкольной мишенью. И что всего страннее, кошмарный сценарий разворачивается без чьего-либо злого умысла, просто вырастая из ситуации.
Для меня ужаснее всего оказалась неполная средняя, где детская культура груба и незрела, а различия, которые позже выделят умных детей, едва зародились. Почти все, с кем я говорил, согласны: надир имеет место где-то между одиннадцатью и четырнадцатью годами.
У меня это был восьмой класс, двенадцать-тринадцать лет. В тот год случился скандал: одна учительница подслушала разговор девчонок на автобусной остановке и была так потрясена, что на следующий день целый урок красноречиво умоляла нас быть подобрее друг к другу.
Ощутимого результата это не дало. Но меня тогда поразил ее шок. Ну, то есть - она что, не в курсе, как мы друг с другом разговариваем? То есть - это что, ненормально?
Важно понять: взрослые не знают, что творят друг с другом дети. У взрослых есть абстрактное представление о чудовищной детской жестокости. Мы же знаем - знаем абстрактно - что в бедных странах людей пытают. Но взрослые не желают зависать на этом тоскливом факте и не найдут ничего конкретного, если не станут искать.
Преподы средней школы - почти как тюремные надзиратели. Основная забота надзирателя - удержать заключенных в тюрьме. Еще надзиратель должен их кормить и по возможности не дать им друг друга поубивать. В остальном же надзиратель не желает иметь с заключенными ничего общего, и заключенные вольны формировать какую угодно социальную структуру. Судя по тому, что я читал, сообщество заключенных - извращенное, беспощадное и всеобъемлющее, и оказаться внизу - вовсе не подарок.
В общих чертах у нас было то же самое. Самое важное - находиться в школе.
Администрация тебя кормит, не допускает открытого насилия и слегка чему-нибудь учит. А в остальном не желает иметь с детьми ничего общего. Как и надзиратели, учителя по большей части оставляли нас одних. И зародившаяся у нас культура, как и в тюрьме, оказалась варварской.
Почему реальный мир благосклоннее к нердам? Может, потому, что населен взрослыми, а они слишком зрелые, чтобы друг друга травить? Вряд ли. В тюрьмах взрослые явно друг друга травят. И светские дамы, по-видимому, тоже: в Манхэттене жизнь женщин местами напоминает среднюю школу со всеми ее мелочными интригами.
Дело не в том, что реальный мир населен взрослыми, а в том, что он очень большой, а поступки в нем приводят к реальным результатам. Вот чего недостает школе, тюрьме и светскому курятнику. В этих мирах обитатели попрятались в коконы, и любой поступок - местного значения. Естественно, такие сообщества скатываются к дикости. Они формируются без всякой цели.
Когда твои поступки реально что-то меняют, быть милым уже недостаточно. Важно находить верные ответы, а в этом нерды поднаторели. На ум, естественно, приходит Билл Гейтс. Знаменит отсутствием социальных навыков, однако ответы находит - во всяком случае, если судить по доходам.
Кроме того, реальный мир - очень большой. В громадной толпе даже наименьшее меньшинство достигнет критической массы, если сплотится. В реальном мире нерды собираются вместе, формируя свои сообщества, где интеллект важнее всего. Порой даже течение обращается вспять: на математических и научных факультетах нерды нарочно преувеличивают свою нелепость, чтобы казаться умнее. Джон Нэш так восхищался Норбертом Винером, что тоже завел привычку касаться стены, идя по коридору.
В тринадцать лет я не знал о мире практически ничего, кроме того, что видел вокруг. Я считал миром наш изуродованный мирок. Мир казался жестоким и скучным - даже не знаю, что хуже.
Я в этот мир не вписывался, и поэтому считал, что со мной что-то не так. Я не понимал, что мы, нерды, не вписываемся, ибо мы - на шаг впереди. Мы уже размышляли о вещах, которые важны в реальном мире, не тратя время на суровые, но бессмысленные игры.
Как если бы взрослого вдруг запихнули обратно в среднюю школу. Он бы не знал, какую одежду носить, какую музыку слушать, какими словечками пользоваться.
Детям он казался бы абсолютным чужаком. Но взрослый уверен в себе, ему плевать на мнение детей. У нас такой уверенности не было.
Многие считают, что умным детям на этой жизненной стадии полезно тусоваться с "нормальными". Возможно. Но иногда нерды не вписываются в социум потому, что все остальные - чокнутые. Помню, я в средней школе наблюдал, как чирлидерши швыряют зрителям портрет игрока из команды противника, а зрители драли этот портрет на куски. Я себя чувствовал, как антрополог, присутствующий на загадочном дикарском ритуале.
Если бы я мог вернуться в прошлое и пообщаться с собой тринадцатилетним, я бы ему вот что сказал: подними голову и посмотри вокруг. Весь наш мир был насквозь фальшив (хотя тогда я этого не понимал). Не только школа - весь город. Зачем люди селятся в пригородах? Чтобы завести детей! Неудивительно, что в пригородах так скучно и стерильно. Сплошные ясли, искусственная конструкция, откровенно созданная для воспитания потомства.
Там, где я вырос, было ощущение, будто некуда идти и нечего делать. И не случайно. Пригороды специально так устроены, они отгораживаются от внешнего мира, потому что вовне детям грозят опасности.
А школы в этом фальшивом мирке - просто загоны. Формально задача школы - учить.
Но на самом деле - запереть детей на добрую часть дня, чтобы взрослые занимались своими делами. И это нормально: дети без присмотра в индустриальном обществе - воплощенная катастрофа.
Детей держат в тюрьмах; ладно. Но меня тревожит, что а) им об этом не сообщают, б) тюрьмами правят в основном заключенные. Детей на шесть лет отправляют в школу заучивать бессмысленные факты. Будто так и надо: посылают в мир, которым правит каста гигантов, что носятся за продолговатым бурым мячиком. А если дети в этом сюрреалистичном коктейле артачатся, их обзывают "неприспособленными".
Детям тяжело жить в перекрученном мире. Не только нердам. Как любая война, он пагубен и для победителей.
Взрослые не могут не видеть, как мучают детей. Так почему взрослые не вмешиваются? Потому что списывают травлю на пубертатный возраст. Детям так плохо, внушают себе взрослые, потому что в крови появились новые кошмарные вещества - гормоны, и эти самые гормоны все портят. Система в норме; в этом возрасте дети всегда несчастны.
Мысль настолько распространенная, что ей верят даже дети - хотя от этого не легче. Человек может считать естественной боль в ступне, но все равно подумает, не поменять ли обувь.
Теория о том, что тринадцатилетние дети по природе своей чудовища, мне подозрительна. Разве тринадцатилетние монгольские кочевники - нигилисты? Я читал много книг по истории - по-моему, я ни разу не сталкивался с упоминанием этого якобы всемирного явления до двадцатого века. Ученики-подростки эпохи
Возрождения, очевидно, были жизнерадостны и деятельны. Конечно, они дрались и подшучивали друг на другом (какой-то хулиган сломал Микеланджело нос). Но чокнутыми не были.
Насколько я понимаю, идея свихнувшегося на гормональной почве подростка - ровесница пригородам. По-моему, это не случайно. Подростки свихиваются от жизни, в которую их окунули. Ученики-подростки эпохи Ренессанса - пастушьи собаки. Сегодняшние подростки - комнатные собачки-невротики. Их чокнутость - чокнутость повсеместного безделья.
В школе дети поумнее непрестанно рассуждали о суициде. Ни один из моих знакомых ничего с собой не сделал, но некоторые планировали, а некоторые, может, и пытались. По большей части это была просто поза. Как все подростки, мы любили драматизм, а суицид казался очень драматичным. Но тема возникала отчасти и потому, что жизнь наша была решительно невыносима.
Травля - не единственная проблема. Была еще одна - может, еще хуже: мы реально не работали. Люди работать любят; почти во всем мире работа определяет личность. А мы занимались сплошной бессмыслицей - во всяком случае, нам так казалось.
В лучшем случае мы готовились к реальной работе, которую станем делать в далеком будущем - таком далеком, что мы даже не знали, к чему готовимся. Но чаще приходилось прыгать через произвольно выбранные обручи, бубня бессмысленные слова, что годились только для экзаменов. ("Вот три основные причины франко-индейской войны." Экзамен: "Назовите три причины франко-индейской войны".)
И некуда деваться. Взрослые между собой договорились, что такова дорога в колледж. Единственный способ сбежать из этой пустоты - подчиниться ей.
Раньше подростки активнее участвовали в жизни общества. В доиндустриальные времена они у кого-нибудь учились - в лавках, на фермах, даже на военных кораблях. Их не оставляли в одиночестве формировать свое общество. Они были младшими членами общества взрослых.
Раньше подростки явно больше уважали взрослых, потому что взрослые прекрасно умели все то, чему подростки только учились. Сейчас большинство детей понятия не имеют, чем занимаются их родители в далеких офисах, и не видят связи (поскольку она весьма условна) между школьной учебой и взрослой работой.
Если бы уважение сохранилось, подростков можно было бы активнее использовать.
Пара лет учебы - и ученик становится реальным подспорьем. Даже новичка можно приставить к разноске писем или уборке мастерской.
Сейчас взрослые подростков почти не используют. В офисах подростки только путаются под ногами. Поэтому родители по дороге на работу забрасывают ребенка в школу - примерно как собаку в питомник перед отъездом на выходные.
Что случилось? Вот тут сложно. Исток проблемы там же, где исток множества современных болезней общества: в специализации. Работа все более специализированна, учиться приходится дольше. Дети в доиндустриальном обществе начинали работать самое позднее в четырнадцать; в деревнях, где жило большинство народу, - гораздо раньше. Теперь дети, отучившись в колледже, начинают работать не раньше 21-22 лет. Со степенями - кандидат-доктор - образование не заканчивается до тридцати. Тридцать - обычная продолжительность жизни в средневековье.
Сейчас подростки бесполезны - разве как дешевый труд в индустрии фаст-фуда, которая и появилась ради такой эксплуатации. Почти в любой другой сфере подросток - чистый убыток. И к тому же он слишком молод, чтобы оставлять его без присмотра. За ним надо следить, а эффективнее всего - собрать их где-нибудь всех вместе. Тогда несколько взрослых за ними присмотрят.
Если этим и ограничиться, картинка - обыкновенная тюрьма, только не на весь день. Но многие школы этим и ограничиваются. Формально детей в школах следует учить. Но внешнее давление отсутствует, и потому никто не учит хорошо. В большинстве школ учат так плохо, что дети не принимают учебу всерьез - даже умные. И ученики, и учителя, по большей части просто притворяются.
В средней школе на французском мы читали "Отверженных" Гюго. Вряд ли кто-нибудь из нас достаточно хорошо знал французский, чтобы продраться через этот громадный том. Как и одноклассники, я просто читал конспекты. На контрольной обнаружились странные вопросы. Куча длинных слов, которые учитель не использовал. Откуда эти вопросы взялись? Из тех же самых конспектов. Учитель ими тоже пользовался. Мы все только притворялись.
Некоторые учителя пытались нас учить по-честному - что еще поразительнее, если учесть, в каких условиях они работали. (Я бы хотел извиниться, мистер Драм, за то, что недостаточно усердствовал на арифметике.) Но то были одиночки, они плыли против течения. Они не в состоянии были починить систему.
Иерархия обнаруживается почти в любой группе. Чем бы группа ни занималась, на вершине те, кому задача дается лучше. В футбольной команде больше всего уважают самых искусных игроков. На математическом факультете - студентов с высшим баллом. В целом это нормально. Дело не в иерархии, а в том, на чем основана иерархия в школе.
В реальном мире взрослые, как правило, объединяются ради некой общей цели. В итоге лидерами становятся те, кто успешнее работает. Однако в большинстве школ цель отсутствует. Предлог - учеба - издевательство, которое не принимают всерьез даже те, кто учится лучше всех. Но без иерархии никуда. И дети создают иерархию из ничего.
Когда требуется ранжировать элементы без внятных критериев, говорят, что ситуация скатилась к конкурсу популярности. Что и происходит в большинстве американских школ. Реальной задачи у группы нет, поэтому отсутствует естественная мера эффективности для обоснования статуса. В итоге статус зависит не от реальных экзаменов, а в основном от способности индивидуума повысить собственный статус. Как при дворе Людовика XIV. Внешнего оппонента нет, поэтому дети оппонируют друг другу, безжалостно конкурируя на выживание.
Больше всех страдают те, кто оказался бы всех счастливее, занимайся школа тем, чем она должна заниматься. Принцип "выиграй - или проиграешь" болезнен почти для всех игроков, но более всего - для нердов, потому что они в эту игру играют лишь отчасти.
Когда реально проверяются навыки, оказаться в хвосте не больно.
Спортсмена-новичка не возмущает мастерство ветерана; новичок надеется, что со временем станет таким же, и доволен, что есть возможность у ветерана поучиться.
А ветеран, в свою очередь, по-доброму обойдется с новичком. Ветеран добился успеха, а положение обязывает: он, надо полагать, хочет делиться опытом не меньше, чем новичок - учиться. И что всего важнее, статус обоих зависит от того, насколько успешно они играют с противником, а не от того, кто из них кого утопит.
Придворная же иерархия - совсем другая петрушка. Это общество, унижающее любого, кто в него входит. Ни восхищения внизу, ни noblesse oblige наверху.
Убивай - или будешь убит.
Такое общество само собой и возникает в американских средних школах. А все потому, что единственная реальная задача школы - собрать детей в одном месте ежедневно на определенное количество часов. В детстве (вообще-то, до недавнего времени) я не сознавал, что у парных ужасов школьной жизни - жестокости и скуки - единый исток.
Бездарность американских школ не просто на шесть лет делает ребенка несчастным.
Она взращивает бунтарство, которое отгораживает ребенка от того, чему он по идее должен учиться.
Как, наверное, большинство нердов, я лишь через много лет после школы заставил себя прочесть то, что в нас тогда запихивали. Я не мог видеть "Макбета" до 24 лет, и до сих пор от него попахивает. Я и сейчас не знаю точно, почему не люблю Хэмингуэя, Фолкнера и Стейнбека - потому что они помпезные американские романисты, или потому что нас заставляли читать их в школе.
Я лишился не только книг. Я не доверял словам вроде "характера" или "цельности", потому что взрослые их обесценили. По словам взрослых выходило, будто слова эти значат одно: послушание. Дети, которых за эти качества хвалили, в лучшем случае были тупоумными спортивными призерами, в худшем - скользкими сплетниками. Если это цельность и есть, я такой цельности не хотел.
Еще хуже вышло со словом "такт". Из речей взрослых я сделал вывод, что значит не раскрывать рта. Соответственно я вывел его этимологию. Я решил, что оно родственно "тактике" - умению вовремя закрыть пасть. Я поклялся, что тактичным никогда не стану - мол, вы не заткнете мне рот. На самом же деле, оно родственно слову "тактильный", что связано с умелым касанием. "Тактичный" - антоним "грубому". По-моему, я это понял только в колледже.
Но хуже всего оказалась другая шуточка средней школы. В школе все считали колледж своего рода подготовкой к работе, и потому я решил специализироваться на самом непрактичном предмете, что только смог вообразить, - на философии.
Увы, я так и сделал.
Нерды - не единственные проигравшие в крысиной гонке за популярностью. Нерды непопулярны, потому что заняты другим. Но не только они из отвращения к процессу сознательно отказываются в этой гонке участвовать.
Подростки, даже бунтари, не любят одиночества, и потому дети обычно выходят из системы группами. У нас в школе бунтарство строилось на употреблении наркотиков - особенно марихуаны. Дети этого племени носили черные футболки с музыкальной символикой и назывались "фанаты", хотя теперь все говорят, как на западном побережье, - "торчки". Фанаты и нерды были союзниками; группы эти нередко пересекались. Фанаты были в целом умнее остальных, хотя в их племени считалось значимым не учиться - во всяком случае, не выказывать рвения. Я был скорее нердом, но дружил с кучей фанатов.
Наркотики они употребляли ради своей общности - поначалу, во всяком случае.
Наркотики можно употреблять компанией. Наркотики противозаконны, а значит - символ бунтарства.
Я не говорю, что дурные школы - единственная причина детских проблем с наркотиками. Через некоторое время пружина раскручивается уже сама по себе. Без сомнения, некоторые фанаты употребляли их, исключительно чтобы сбежать от проблем - домашних ссор, к примеру. Но - у нас в школе, во всяком случае, - большинство употребляли их ради бунта. Четырнадцатилетние начинают курить траву не потому, что слыхали, будто она помогает забыть о неприятностях. Они начинают, дабы влиться в другое племя.
Плохое руководство взращивает бунт; мысль не нова. И тем не менее власти ведут себя так, будто наркотики и есть причина всех проблем.
Реальная же проблема - пустота школьной жизни. Мы не дождемся решения, пока взрослые не осознают, что эта проблема существует. И первыми это могут осознать бывшие школьные нерды. Хотите, чтобы ваш ребенок-восьмиклассник был так же несчастен, как вы когда-то? Я бы не хотел. Итак, можем ли мы что-то сделать?
Почти наверняка. В этой системе нет ничего неотвратимого. Она появилась почти сама собой.
Но взрослые очень заняты. Одно дело - явиться на школьный спектакль. Атаковать бюрократов от образования - совсем другое. Может, кому-то и достанет энергии попытаться что-то изменить. Я подозреваю, сложнее всего осознать: перемены - возможны.
Нердам, которые сейчас учатся в школе, не стоит предвкушать революцию. Быть может, однажды тяжеловооруженный отряд взрослых спустится на вертолете и вас спасет. Но скорее всего, случится это не в ближайшие недели. Любой немедленный прогресс в жизни нерда должен исходить от самих нердов.
Если просто понять, в каком положении ты оказался, должно стать легче. Нерды - не проигравшие. Просто они играют в другую игру - в игру, которая гораздо больше похожа на игры реального мира. Взрослым это известно. Трудно сейчас найти преуспевшего взрослого, который не утверждал бы, что в средней школе был нердом.
Еще нердам важно осознать, что школа не есть жизнь. Школа - странная, искусственная штука, отчасти бесплодная, отчасти свирепая. Она всеобъемлюща, как и жизнь, однако не настоящая. Она лишь временная, и если приглядеться, увидишь вокруг много разного, даже если еще учишься.
Жизнь к вам жестока не потому, что гормоны превращают всех вас в чудовищ (как считают ваши родители), и не потому, что жизнь жестока в принципе (как считаете вы). Жизнь жестока, потому что взрослые, которым больше нет от вас никакой экономической пользы, бросили вас тратить годы в обществе друг друга без малейшей реальной цели. Жизнь в любом таком обществе поистине кошмарна. Бритва Оккама: других причин подростковых несчастий можно и не искать.
Я в этом эссе привел некоторые жесткие тезисы, однако основной мой вывод вполне оптимистичен: некоторые проблемы, которые мы воспринимаем как должное, в действительности, вполне решаемы. Подростки по природе своей - не несчастные чудища. По-моему, это неплохая новость и для детей, и для взрослых.

@темы: ©

---

еще немного сталкерства...

хочу такую кофту


просто клевенькая футболка

а вот так она выглядит спереди

@темы: фото

---

не могу уснуть. вообще никак.

@темы: =

---

Предсмертное письмо Билла Зеллера

Я чувствую нужду заявить о своей вменяемости и оправдать свои действия, но предполагаю, что никогда не смогу никого убедить в правильности принятого решения. Может быть, действительно, все, кто совершает самоубийство, безумны по определению, но я, во всяком случае, могу объяснить причины своего поступка. Я рассматривал возможность отказа от написания этого текста в силу его личного характера, но я люблю доводить всё до конца и не хочу, чтобы люди гадали, почему я покончил жизнь самоубийством. Так как я никогда никому не рассказывал о том, что произошло со мной, люди, скорее всего, сделали бы неправильные выводы.

Моё самое первое воспоминание из детства — это то, как я был неоднократно изнасилован. Это повлияло на мою жизнь в каждом её аспекте. Эта тьма — только так я могу это описать — следовала за мной, как туман, но временами усиливалась и овладевала мной, обычно вследствие возникновения какой-то особой ситуации. В детском саду я не мог воспользоваться туалетом и каждый раз, когда мне нужно было это сделать, стоял, как будто окаменев — это стало началом тенденции к неловкому и необъяснимому поведению в обществе. Вред, нанесенный моему телу, все еще не дает мне пользоваться туалетом нормально, но сейчас это не столько физический дефект, сколько ежедневное напоминание о том, что было сделано со мной.

Эта тьма следовала за мной по мере того, как я рос. Я помню, как проводил часы, играя с лего, находясь в мире, состоящем лишь из меня и коробки холодных, пластиковых деталей. Просто ожидая, когда всё закончится. То же самое я делаю и сейчас, но вместо лего я сижу в интернете, читаю книги или слушаю трансляцию бейсбола. Большую часть своей жизни я провел мертвым изнутри, в ожидании, когда и тело придет в соответствие моему внутреннему состоянию.

Во время взросления я иногда чувствовал безысходную ярость, но не связывал это с тем, что со мной произошло, пока не достиг половой зрелости. Я мог держать темноту на привязи по несколько часов, занимаясь чем-то, что требовало сосредоточения внимания, но она всегда возвращалась ко мне. Программирование привлекло меня именно по этой причине. Я никогда особенно не увлекался компьютерами и не проявлял математических склонностей, но временное спокойствие, которое мне даровало программирование, было похоже на наркотик. Однако тьма всегда возвращалась и вырабатывала что-то вроде толерантности, судя по тому, что мне все сложнее было находить убежище в программировании.

Темнота со мной почти каждый раз, когда я просыпаюсь. У меня такое чувство, как будто я покрыт глубоко въевшейся грязью. Я ощущаю себя узником грязного тела, которое невозможно отмыть никаким способом. Каждый раз, когда я думаю о том, что произошло, мной овладевает мания и внутренний зуд, и я не могу сосредоточиться на чем-то еще. Оно проявляет себя и во время еды, и когда я несколько дней подряд не сплю, и когда я сплю шестнадцать часов без перерыва, и когда я на неделю зарываюсь в программирование, и когда я постоянно хожу в тренажерный зал. Я истощен от того, что чувствую себя подобным образом каждый час каждого дня.

Три-четыре ночи на неделе у меня кошмары о том, что произошло. Это заставляет меня избегать сна, и я постоянно чувствую себя уставшим, потому что сон с часами (как мне кажется) кошмаров не дает отдыха. Я просыпаюсь в поту и в ярости. Каждое утро я получаю напоминание о том, что со мной было совершено, и о власти этого над всей моей жизнью.

Я никогда не мог перестать думать о том, что со мной произошло и это сильно препятствовало нормальному общению. Я мог быть разозленным и погруженным в свои мысли в тот момент, когда кто-то меня прерывал, говоря «Привет» или затевая непринужденную беседу, и потом не понимал, почему я казался холодным и отстраненным. Я ходил, глядя на внешний мир через далекий портал за моими глазами, не в состоянии быть приветливым, как нормальный человек. Мне хотелось бы знать, каково это — общаться с людьми, не думая постоянно о произошедшем, и интересно, есть ли другие люди с похожим жизненным опытом, которые в состоянии скрывать его успешнее меня.

Алкоголь также помогал мне сбежать от моей тьмы. Правда, она всегда находила меня позже и всегда была зла, что я смог сбежать и заставляла меня расплачиваться за это. Множество безответственных поступков, которые я совершил, стали результатом действия этой темноты. Очевидно, я сам несу ответственность за все мои решения и действия, включая это, но есть определенные причины того, что вещи происходят так, а не иначе.

Алкоголь и другие наркотики обеспечили способ отстраниться от реальности моей жизненной ситуации. Было легко провести ночь за выпивкой и забыть о том, что у меня в будущем нет ничего, к чему я мог бы стремиться. Мне никогда не нравилось, что со мной делает алкоголь, но все же это было лучше, чем трезво взглянуть на своё существование. Я не прикасался к алкоголю и прочим наркотикам уже 7 месяцев (и алкоголь с наркотиками никак не будут связаны с тем, что я собираюсь сделать) и это заставило меня честно и ясно оценить свою жизнь. Нет тут никакого будущего. Тьма всегда будет со мной.

Раньше я думал, что если я решу какие-нибудь задачи или достигну каких-то целей, то, может быть, он уйдет. Меня успокаивала мысль о том, что источником моих сложностей может быть какая-то осязаемая проблема, а не нечто, что я никогда не смогу изменить. Я думал, что если я поступлю в хороший университет, или в хорошую аспирантуру, или сброшу вес, или буду ходить в тренажерный зал почти каждый день в течение года, или создам программы, которые будут использоваться миллионами людей, или проведу лето в Калифорнии или Нью-Йорке, или опубликую статьи, которыми я гордился — может быть, тогда я почувствую хоть какое-то спокойствие и не буду вечно преследуемым и несчастным. Но что бы я ни делал, это никак не влияло на то, насколько подавленным я был каждый день, и не приносило никакого удовлетворения. Не знаю, почему я вообще решил, что мои действия что-то изменят.

Я не осознавал, насколько глубоко он владел мной и моей жизнью, до начала моих первых отношений. Я по глупости предполагал, что вне зависимости от того, как темнота влияла на меня лично, мои романтические отношения будут как-то отделены и защищены. Взрослея, я представлял свои будущие отношения как возможное избавление от этой штуки, которая преследует меня каждый день, но потом я начал понимать, насколько она была вовлечена в каждый аспект моей жизни и что она не собирается когда-либо меня освобождать. Вместо того, чтобы стать избавлением, отношения и романтическая связь с другими людьми только усилили в нем все то, что я не мог выносить. Я никогда не смогу быть в отношениях, где он не находится в фокусе, влияя на каждый аспект моей романтической связи.

Отношения всегда начинались нормально, и я мог игнорировать его на протяжении нескольких недель. Но по мере того, как мы эмоционально сближались, темнота возвращалась, и каждую ночь я, она и тьма сливались в черном, отвратительном единстве. Он окружал и проникал в меня и чем больше мы делали, тем интенсивнее это становилось. Из-за этого я стал ненавидеть любые прикосновения, потому что пока мы были отделены друг от друга, я мог воспринимать её как стороннего человека, видеть нечто доброе, хорошее и незапятнанное. Когда мы соприкасались, темнота обволакивала и её, овладевала ей, и зло внутри меня окружало ее. Я всегда ощущал, что заражаю всех, с кем я был.

Отношения не складывались. Никто из тех, с кем я встречался, не подходил мне, и я думал, что, возможно, если я найду правильного человека, это подавит его. Какая-то часть меня знала, что на самом деле это не поможет, и поэтому я стал интересоваться девушками, которых я сам очевидно не интересовал. Некоторое время я думал, что я гей. Я убедил себя в том, что это вовсе не тьма, а скорее моя ориентация, потому что это дало бы мне определенную власть над тем, почему я не ощущал себя правильным. Тот факт, что темнота влияла на сексуальные аспекты моей жизни сильнее всего, вложило в эту идею некоторый смысл, и я убеждал себя в этом на протяжении нескольких лет, начиная с момента в колледже, когда мои первые отношения закончились. Я рассказывал людям, что я гей (в Тринити, не в Принстоне), несмотря на то, что мужчины не привлекали меня, и я по-прежнему обнаруживал, что интересуюсь девушками. Потому что если не моя гомосексуальность была ответом, то что еще? Люди думали, что я избегаю своей ориентации, но на самом деле я избегал истины, которая заключается в том, что хоть я и гетеросексуален, я никогда не буду удовлетворен отношениями с кем-либо. Сейчас я знаю, что темнота никогда меня не покинет.

Прошлой весной мне встретился некто, непохожий ни на кого другого, кого я раньше встречал. Кто-то, кто показал мне, насколько хорошо два человека могут ладить, и как сильно я могу заботиться о другом существе. Кто-то, кого я мог бы любить и быть вместе с ним до конца моей жизни, если бы я не был таким уебищем. Удивительно, но я ей нравился. Ей нравилась та человеческая оболочка, которую оставляла после себя темнота. Но это не значило ничего, потому что я не мог остаться с ней наедине. Никогда мы не оставались с ней вдвоем, всегда втроем: она, я и тьма. Чем сильнее мы сближались, тем сильнее я чувствовал темноту, словно какое-то злое зеркальное отражение моих эмоций. Всю нашу с ней близость, которую я так любил, он дополнял страданием, которое я не мог терпеть. Я осознавал, что никогда не смогу отдать ей, или кому-то еще, себя полностью и только себя. Ей никогда не получить меня, не получив вместе с этим темноту и зло внутри меня. Мне никогда не получить только её, не заполучив впридачу тьму как часть всех наших взаимодействий. Я никогда не буду спокоен, никогда не буду удовлетворен и никогда не буду в здоровых отношениях. Я понял всю бесцельность романтической части моей жизни. Если бы я не встретил её, я понял бы это сразу, как только встретил кого-то другого, кто подходил бы мне так же хорошо, как она. Вероятно, наши с ней отношения не сложились бы и мы бы расстались (и отношения закончились бы, как и большинство других отношений), даже если бы у меня не было этой проблемы, так как мы встречались лишь недолгое время. Но я встречусь с теми же самыми проблемами с тьмой в отношениях с кем угодно. Несмотря на мои надежды, любви и совместимости недостаточно. Ничего не достаточно. Нет способа, как я мог бы исправить все это, или хотя бы затолкать темноту достаточно глубоко, чтобы сделать отношения или какую-либо интимность возможными.

И я просто следил за тем, как наша связь распадается на части. Я обозначил явное временное ограничение на наши отношения, потому что я знал, что они не смогут продолжаться из-за темноты и не хотел ее удерживать, и это, в свою очередь, вызвало множество проблем. Она была поставлена в неестественное положение, в которое никогда не должна была попадать. Наверное, для нее было очень тяжело выносить это, не зная, что со мной происходит на самом деле, но я никогда не мог ни с кем говорить об этом. Потерять ее было очень тяжелым испытанием и для меня. Не из-за нее (я смирился с расставанием довольно быстро), а из-за осознания того, что у меня ни с кем больше не будет отношений, и из-за того, что эти отношения стали символом последней настоящей, исключительной личной связи, которая у меня была. Для других людей это не было очевидно, так как я ни с кем не говорил о настоящих причинах моей тоски. Мне было очень грустно летом и осенью, но не из-за нее, а из того, что я никогда и ни с кем не смогу сбежать от своей тьмы. Она была такой любящей и доброй ко мне и дала мне все, чего я только мог от нее просить, учитывая текущие обстоятельства. Я никогда не забуду, сколько счастья она принесла мне в те короткие моменты, когда я мог отвлечься от темноты. Изначально я планировал убить себя прошлой зимой, но тогда у меня так и не получилось сделать это. (Части этого письма были написаны больше года назад, другие части — за несколько дней до самоубийства.) Я поступил неправильно, вмешиваясь в её жизнь, в то время как самоубийство было возможным, и мне следовало просто оставить ее в покое, хоть мы и встречались всего несколько месяцев и все давно закончилось. Она просто еще один человек в длинном списке людей, которым я сделал больно.

Я мог бы истратить страницы, рассказывая о других своих отношениях, которые были разрушены из-за моих проблем и моего смущения, связанного с темнотой. Я причинил боль стольким прекрасным людям из-за того, кто я есть и моей неспособности чувствовать то, что должно быть почувствовано. Все, что я могу сказать - что я пытался быть честным с людьми касательно того, что я считал правдой.

Я провел всю свою жизнь, причиняя боль людям. Сегодня это произойдет в последний раз.

Я рассказывал различным людям много всяких вещей, но я никогда не говорил ни с кем о том, что со мной произошло, по очевидным причинам. Мне потребовалось некоторое время, чтобы осознать, что независимо от того, насколько близок ты к кому-то, или насколько сильно они, по их словам, любят тебя, люди просто не в состоянии хранить секреты. Я узнал об этом несколько лет назад, когда я думал, что я гей, и рассказал об этом людям. Чем болезненнее секрет, тем смачнее сплетни и тем вероятнее, что вас предадут. Людям наплевать на свои слова и на то, что они обещали, они просто делают, что им, блядь, захочется, и потом оправдываются. Невероятное одиночество чувствуется, когда понимаешь, что ты никогда не сможешь поделиться чем-то с человеком и оставить это только между вами. Я не виню никого конкретного, наверное, люди такие по своей натуре. Даже если бы мне показалось, что я могу поделиться своими переживаниями с кем-то еще, у меня нет никакого желания состоять в дружбе или отношениях, где другой человек видит меня поврежденным и загрязненным, какой я и есть. Так что если даже я мог бы кому-то доверять, я, скорее всего, не рассказал бы ему о том, что со мной случилось. А сейчас мне просто все равно, кто узнает.

Я чувствую зло внутри себя. Зло, которое заставляет меня желать закончить жизнь. Мне необходимо остановить это. Я должен убедиться, что я никого не убью (а убийство — не что-то, что можно легко обратить). Я не знаю, связано ли это с тем, что произошло со мной, или с чем-то еще. Я вижу иронию в том, чтобы убить себя для предотвращения убийства кого-то другого, но это решение должно показать, на что я способен.

Итак, я осознал, что я никогда не смогу сбежать от темноты и от страдания, связанного с ней, и я несу ответственность за то, чтобы не дать самому себе нанести физический вред другим.

Я просто сломанная, несчастная оболочка человеческого существа. Изнасилование определило меня как личность и сформировало меня как человека, оно сделало меня тем монстром, которым я являюсь, и нет ничего, что я могу сделать, чтобы сбежать от этого. Я не знаю никакого другого существования. Я не знаю, как ощущается жизнь, где я отделен от всего этого. Я активно презираю личность, которой я являюсь. Я просто чувствую себя принципиально неисправным, почти не человеком. Я чувствую себя животным, которое однажды проснулось в человеческом теле и пытается что-то понять в чужом мире, живя среди существ, которых оно не понимает и с которыми не может установить связь.

Я смирился с тем, что тьма никогда не позволит мне состоять в отношениях. Я никогда не буду засыпать, держа кого-то в своих руках и ощущая тепло рук на своей коже. Я никогда не узнаю, что такое чистая, незапятнанная близость. У меня никогда не будет исключительной связи с кем-то, кем-то, кто может принять всю любовь, которую я готов отдать. У меня не будет детей, а ведь я так хотел стать отцом. Я думаю, из меня получился бы хороший папа. И даже если бы я смог пробиться через темноту, чтобы жениться и завести детей, пусть и не в состоянии чувствовать близости, то я бы все равно никогда не стал этого делать, зная, что могу покончить жизнь самоубийством. Я старался уменьшить количество боли, хотя я знаю, что мое решение причинит боль многим из вас. Если оно делает вам больно, то я надеюсь, что вы хотя бы сможете быстро забыть обо мне.

Бессмысленно указывать, кто именно изнасиловал меня, так что я просто оставлю все как есть. Я сомневаюсь, что бездоказательное слово мертвого парня о том, что произошло более двадцати лет назад, будет иметь какой-то вес.

Вы можете поинтересоваться, почему я не разговаривал об этом с профессионалом. С подросткового возраста я повстречался со многими врачами для разговоров о других проблемах и я уверен, что еще один врач мне бы не помог. Не было ни единого случая, когда мне был дан осуществимый совет. Многие из них проводили большУю часть сеанса, читая свои заметки, чтобы вспомнить, кто я такой. У меня нет желания говорить о том, как я был изнасилован в детстве, и потому что это не поможет, и потому что у меня нет уверенности, что эта беседа останется в тайне. Я знаю юридические и реальные грани конфиденциальности между врачом и пациентом, будучи выращенным в доме, где мы слышали истории о различных умственных отклонениях известных людей, истории, которые передавались через поколения. Достаточно одного врача, которому кажется, что моя история достаточно интересная, чтобы ей поделиться, или врача, которой покажется, что её правом или обязанностью является передача информации властям и принуждение меня к тому, чтобы я назвал насильника (она оправдает свое решение, сказав себе, что кто-нибудь другой может быть в опасности). Достаточно лишь одного врача, который обманет мое доверие, точно так же как сделали «друзья», которым я рассказал, что я гей, и вся моя история станет достоянием общественности и я буду вынужден жить в мире, где все знают, какое я уебище. И да, я понимаю, что эти рассуждения говорят о том, что у меня серьезные проблемы с доверием, но они являются результатом большого количества случаев с людьми, которые показали глубочайшее неуважение к своим собственным словами и к секретам других.

Люди говорят, что самоубийство эгоистично. Я думаю, что эгоистично просить людей продолжать жить мучительной и несчастной жизнью, лишь для того, чтобы вам не пришлось, возможно, погрустить неделю или две. Суицид может быть необратимым решением временной проблемы, но еще он может быть необратимым решением 23-летней проблемы, которая с каждым днем становится все более значительной и подавляющей.

Некоторым людям в этой жизни просто выпадают плохие карты. Я знаю, многим приходится хуже, чем мне и, может быть, я просто слаб, но я действительно пытался бороться с этим. Я пытался бороться каждый день последние 23 года и, блядь, я просто больше не могу.

Мне часто бывает любопытно, как живется другим людям. Людям, которые могут чувствовать любовь других и отдавать взамен тоже подлинную любовь, людям, которые могут воспринимать секс как интимное и приносящее радость переживание, людям, которые могут чувствовать цвета и события этой жизни без постоянного страдания. Интересно, кем бы я был, если бы я был иным или если бы я был сильнее. Звучит довольно здорово.

Я готов к смерти. Я готов к боли и я готов прекратить свое существование. Благодаря строгости законов об оружии в Нью Джерси, это, вероятно, будет гораздо более болезненным, чем должно быть, но что поделаешь. Единственное, чего я боюсь на данном этапе — это что-нибудь сделать не так и выжить.

---

Также я хотел бы обратиться к моей семье, если их можно так назвать. Я презираю все их убеждения и искренне ненавижу их, безэмоциональным, бесстрастным и, как мне кажется, здоровым образом. Мир станет лучше, когда они умрут — в нем станет меньше ненависти и нетерпимости.

Если вы не в курсе ситуации, мои родители — христианские фундаменталисты, выпнувшие меня из дома и оставившие без средств к существованию, когда мне было 19, потому что я отказался проводить в церкви по семь часов каждую неделю.

Они живут в черно-белом мире, который они сами для себя построили. Они делят мир на добро и зло и живут за счет того, что ненавидят все, чего боятся или не понимают, называя это любовью. Они не понимают, что хорошие и добрые люди существуют везде вокруг нас, независимо от того, «спасены» они или нет, и что злые и жестокие люди составляют существенную долю посетителей их церкви. Они злоупотребляют доверием людей, ищущих надежду, приучая их ненавидеть так же, как ненавидят они.

Случайный пример:
«Лично я убежден, что если мусульманин искренне верует и подчиняется Корану, то он станет террористом.» — Джордж Зеллер, 24 августа 2010 г.

Если вы предпочитаете следовать религии, где, например, набожные католики, старающиеся быть хорошими людьми, попадают в ад, а педофилы попадают в рай (если они в какой-то момент были «спасены») — это ваш выбор, но это полный пиздец. Может быть, Бог, который действует по этим правилам, действительно существует. Если так – пошел Он нахуй.

Их церковь всегда была важнее членов семьи и они с радостью жертвовали всем, что требовалось для удовлетворения их неестественных убеждений о том, кем они должны быть.

Я вырос в доме, где любовь всегда проецировалась через Бога, в которого я никогда не верил. В доме, где любовь к музыке с хоть каким-нибудь ритмом буквально выбивалась из меня. В доме, полном ненависти и нетерпимости, управляемом двумя людьми, которые были экспертами по проявлению доброты и теплоты, пока другие были рядом. Родителями, которые говорили восьмилетнему ребенку, что его бабушка попадет в ад, потому что она католичка. Родителями, которые заявляли, что они не расисты, а потом рассуждали об ужасах межрасовых браков. Я мог бы привести сотни других примеров, но это довольно утомительно.

С тех пор, как меня выгнали, я общался с ними сравнительно нормально. Я говорю с ними по телефону, как будто ничего не произошло. Я не знаю точно, почему. Может быть, мне нравится притворяться, что у меня есть семья. Может быть, мне нравится, что есть люди, с которыми можно поговорить о том, что происходит в моей жизни. Как бы то ни было, это все не по-настоящему и выглядит как подделка. Я не должен был позволить произойти этому воссоединению.

Вышесказанное я написал некоторое время назад, и я чувствую себя так же большую часть времени. Иногда, однако, я чувствую меньше ненависти. Я знаю, что мои родители искренне верят в ту чушь, в которую они верят. Я знаю, что моя мама, во всяком случае, любила меня очень сильно и старалась, как могла. Одной из причин, почему я так долго откладывал это, стало то, что я знаю, как много страдания ей это принесет. Она грустит с тех пор, как выяснила, что я не «спасен», потому что верит, что я попаду в ад, но это не та грусть, за которую я должен нести ответственность. Этот факт никогда бы не поменялся, ну и, предположительно, она верит, что состояние моего физического тела гораздо менее важно, чем состояние моей души. И все же, разумом я не могу до конца оправдать свое решение, зная сколько боли оно принесет ей. Может быть, моя способность забрать свою жизнь, зная, сколько мучений это принесет, и показывает, что я являюсь монстром, недостойным жизни. Все что я знаю — это что я больше не в состоянии справляться со своей болью и я искренне сожалею, что не могу дождаться, пока умрет моя семья и все, кого я знал, чтобы покончить с жизнью, не принося никому страданий. Годами я мечтал о том, чтобы меня сбил автобус или чтобы я погиб, спасая тонущего ребенка, и моя смерть была бы более приемлемой, но мне так и не повезло.

---

Тем, кто показывал мне свою любовь — спасибо за то, что терпели всё мое засранство, перепады настроений и рассеянность. Я никогда не был тем человеком, каким хотел бы быть. Может быть, без тьмы я был бы лучше, а может быть и нет. Я старался быть хорошим человеком, но я осознаю, что не очень сильно продвинулся в этом начинании.

Я прошу прощения за все страдания, которые вызовет мой поступок. Я очень хотел бы, чтобы у меня был другой выход. Надеюсь, это письмо объясняет, почему я должен был это сделать. Если вы не можете понять это решение, я надеюсь, что вы меня хотя бы простите.

Билл Зеллер

@темы: ©

---

так вот про психиатра, к которому я ходила уже 10 дней назад.
я пошла к ней с осознанием, что, да, у меня есть проблемы. и честно надеялась их решить. но все пошло как всегда.
не знаю, с какого момента она мне не понравилась, может, с того, когда спросила, все ли у меня хорошо. тяжело представить человека, который идет к психиатру потому, что у него все хорошо (кроме справок на вождение-оружие-учебу). перед этим она мне зачем-то сообщила, что психиатр, психотерапевт, нарколог, суицидолог и всякое такое. к чему мне эта информация - не понятно. дальше она порасспрашивала за учебу и после того, как я сообщила о том, что мне не нравится коллектив, сделала странный вывод, что меня обижают. потом она спросила, что я буду делать на заочном. я ей сказала, что пойду работать, когда исполнится 18. она спросила - кем? вариантов у меня не так много: официант, уборщица, всякое такое. о чем я ей и сообщила. и затем она окончательно мне разонравилась. она спросила, почему я опускаю себя до уровня поломойки. и - спасибо, Н.Б.! - я сказала, что если бы все ставили себя выше поломоек, то хотя бы у них в клинике был бы срач. она, конечно, пояснила, что это такой вопрос с подвохом, она всегда задает такие вопросы, я даже могу не заметить, что она такой вот задала вопрос, а это уже тест. в общем, херота какая-то. она постоянно повторяла, что я умная девочка, постоянно повторяла про эти вопросы, постоянно повторяла, повторяла, повторяла, как будто я идиотка, которая не может запомнить, и постоянно говорила что-то про себя. в итоге выписала мне антидепрессанты, сказав, что это "для сна и внимания", как будто я идиотка и не могу прочитать, что это за лекарства.

@темы: -, /o